[04.02.2000 00:16:41]
Павел Аптекарь ,
<pavel-a-aptekar@mtu-net.ru>
Самая весомая валюта
Страны Европы, называющие себя цивилизованными, отказались от взятия заложников в качестве гаранта спокойствия или для создания некоторого обменного фонда только в ХVIII веке. Эта традиция нарушалась, правда, в революционные годы, например, в период Великой французской революции, когда пришедшие к власти низы старались обеспечить свою безопасность от покушений прежнего господствующего класса взятием заложников из лучших фамилий, которых казнили в случае возникновения антиправительственного мятежа или нападения из-за рубежа. Иногда, впрочем, аристократов обменивали на попавших в плен генералов и офицеров республиканской армии.
Примерно так же действовали в марте 1871 года и руководители Парижской коммуны, отличавшиеся, правда, большей гуманностью, чем их якобинские предшественники: несмотря на многочисленные угрозы, казнь заложников была довольно редким явлением.
Совсем по-другому европейцы, в том числе и русские, действовали во время подчинения громадных территорий в Азии и Африке, где вполне просвещенные генералы и губернаторы предпочитали для упрочения своего положения брать заложников из семей местных правителей. Как правило, их содержали в губернаторском доме, однако довольно частыми были случаи их отправки для обучения в метрополию. Этим убивали сразу двух зайцев: во-первых, из Лондона или Москвы до Индии или Дагестана не набегаешься, а во-вторых, получившие соответствующее воспитание дети по возвращении в родные края нередко становились проводниками политики европеизации.
Это провоцировало местных жителей на захват заложников из числа военных или гражданских чиновников и членов их семей для возможного обмена на собственных родственников или получения выкупа.
Покоритель Кавказа генерал Алексей Ермолов не слишком отличался от своих предшественников и последователей - французских, британских и германских покорителей Африки и Азии. Он "на всякий случай" брал "аманатов" (кавказское название заложников) практически из всех крупных селений, находившихся под контролем русской администрации, а сыновья почти всех местных правителей территорий от Каспийского до Черного морей были отправлены в петербургские и московские кадетские корпуса. Какое-то время его жестокие методы удерживали местные народы от проявлений неповиновения. Однако стоило царю отстранить Ермолова в 1827 году от должности, как борьба против русской администрации началась с новой силой.
Получилось так, что борьбу против русских начали уже не правители, а их подданные, недовольные тем, что новая власть нисколько не ограничила произвол местных беков и ханов. Один из исследователей Кавказской войны Руновский писал: "Мы способствовали угнетению горцев со стороны их властителей. После покорности дагестанских племен мы не изменили существенно господствовавшую там вредную систему управления. Установленные там порядки не только не прекратили тиранию владетелей, но предоставили им возможность управлять на прежних основаниях, еще укрепили эту власть".
Боевые действия на Кавказе сопровождались захватом и сдачей в плен довольно значительного числа рядовых бойцов и командиров с обеих сторон. И если сначала горцы жестоко расправлялись со своей живой добычей, то затем они стали обращаться с пленными более гуманно, понимая, что наличие живых и невредимых пленных солдат и офицеров русской армии составляет некоторый денежный и политический капитал, который можно использовать для торговли с властями. В свою очередь русские военные стали брать в заложники не представителей наиболее родовитых семейств, а пользовавшихся наибольшим авторитетом местных старейшин.
Похожая ситуация складывалась с конца ХVIII - начала ХIХ веков на границе России с Хивинским ханством, под властью которого находилась часть нынешней территории Казахстана. Если сначала набеги хивинцев и их подданных преследовали своей целью исключительно захват новых рабов, то затем они стали передавать пленников русским властям и семьям за выкуп, размер которого колебался в зависимости от благосостояния потерпевшего. С 20-х годов прошлого века местное военное руководство, в том числе и ставший оренбургским губернатором бывший декабрист Лев Перовский (отец печально известной Софьи Перовской), начало ответные действия, в ходе которых захватывался не только скот и семьи кочевников, служившие ценным аргументом при переговорах о прекращении набегов и грабежа купеческих караванов, а также о выдаче беглых преступников. Взятие заложников из семей местных правителей практиковалось и в 60-80-е годы ХIХ века во время силового присоединения Средней Азии к России.
В конце ХIХ - начале ХХ века родился обмен арестованными разведчиками: например, осенью 1912 года арестованный с фотоаппаратом у одного из мостов в русской Польше германский лейтенант Дамм был отпущен после того, как Берлин пошел на освобождение задержанного ранее русского разведчика Михаила Костевича.
Однако кавказское, среднеазиатское и любое иное заложничество меркнет по сравнению с тем, в каких масштабах этот институт применялся большевиками. Даже руководители большевистской партии и советского государства Владимир Ульянов-Ленин и Лев Троцкий считали заложников "cредством ведения войны". Ленин писал летом 1919 года: "Что лучше? Посадить в тюрьму сотни изменников из кадетов, беспартийных, эсеров, меньшевиков или довести дело до того, чтобы позволить Колчаку и Деникину перебить, перепороть, перестрелять десятки тысяч рабочих и крестьян? Ответ очевиден".
Поэтому в тюрьме в качестве заложников оказывались все: бывшие помещики и капиталисты, интеллигенты, члены политических партий. Наконец, заложниками становились семьи бывших офицеров, призванных на службу в Красную Армию в качестве гарантии от перехода главы семейства на сторону противника. В случае покушения на важного партийного и государственного чиновника или чекиста жертвами террора становились десятки и сотни людей.
Заложников-крестьян брали для того, чтобы изъять хлебные излишки в том или ином селении. Их сажали в местную ЧК для обеспечения безопасности железных дорог, важных мостов, телеграфных и телефонных линий. Особенно значительными были масштабы взятия семей крестьян-повстанцев в Тамбовской губернии в мае-июле 1921 года, когда в концентрационных лагерях (термин авторов документов того времени - П.А.) на территории Тамбовской и Воронежской губерний оказались несколько десятков тысяч женщин, стариков и детей (вплоть до грудных), виновных лишь в том, что их родственники не сдались властям.
Большевики не нашли, чем ответить на письмо знаменитого революционера Петра Кропоткина: "Неужели не нашлось среди Вас никого, чтобы напомнить, что такие меры представляют возврат к худшим временам средневековья и религиозных войн... Неужели никто из Вас не задумался, что такое заложник? Это значит, что человек засажен в тюрьму, чтобы угрожать его смертью своим противникам. Неужели Ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заключенных и их родных..." Наоборот, очень даже хорошо понимали, поэтому так и делали.
Иногда, впрочем, большевики использовали заложников для обмена на своих товарищей за границей: так, в обмен на освобождение нескольких британских подданных в январе 1918 года Лондон вынужден был освободить видного деятеля большевистской партии Леонида Красина. Практиковался до начала 30-х годов и обмен захваченных в СССР настоящих и мнимых агентов зарубежных разведок на советских разведчиков и иностранных коммунистов.
Впрочем, и в это время головы заложников не всегда оставались целыми: например, несколько человек были расстреляны после убийства советского полпреда в Варшаве Петра Войкова в 1927 году.
В годы единоличного правления Сталина военнопленные и родственники видных оппозиционеров перестали цениться в качестве живого товара: генсек не соглашался не только на обмен видных германских генералов на своего сына, но и на пленных советских военачальников, считая их изменниками и трусами.
В 50-60-е годы захват заложников и выдвижение правительству политических требований или с целью получения выкупа от богатых родственников стал одним из излюбленных способов террористов.
Впрочем, и в эти годы захваченные в ходе горячей или холодной войны пленные были предметом торга: так, в 1961 году сбитый над советской территорией летчик Пауэрс был обменян на разведчика Рудольфа Абеля, Владимир Буковский в 1975 году - на чилийского коммунистического лидера Луиса Корвалана, а нынешнего курского губернатора Александра Руцкого дважды выкупали из плена у афганских моджахедов.
Наконец, беспрецедентные масштабы приобрело похищение людей с целью получения выкупа у нас в России. Увы, современная работорговля процветает не только в Чечне...
|
