[06.10.2000 17:24:31]
Наталья Карпова,
<nkarr@mail.ru>
Драгобыч
Польский гений Бруно Шульц (1892-1942) был бедным человеком. Он всю жизнь проработал учителем рисования и труда. Всю жизнь он прожил в Драгобыче (который при его жизни успел побывать территорией Австро-Венгрии, Польши, СССР, Германии, а ныне принадлежит Украине), только в молодости ездил учиться в Вену, а незадолго перед смертью посетил Париж. В литературе он дебютировал в 42 года, в 1934-м. Через 8 лет вышел за хлебом в "черный четверг" (день еврейского погрома) и был застрелен гестаповцем. Он написал очень немного: плотный, удивительно изящный томик издательства "Инапресс" включает все.
Раньше русскому читателю Шульц был известен по переводам Асара Эппеля: может быть, слишком вычурным, нетерпеливым, немного снобистским. Леонид Цывьян перевел Шульца заново, и сделал это, на мой взгляд, блестяще: сохранив и многоэтажность синтаксиса, и божественную простоту слога. "Когда из окна своей комнаты - а расположена она высоко, - я смотрю на город, на крыши, на огненного цвета стены и трубы в буром освещении осеннего рассвета, смотрю с птичьей перспективы на весь этот плотно застроенный пейзаж, едва распеленутый из ночи, бледно светающий и устремленный к золотым горизонтам, изрезанным на светлые лоскуты черными колышущимися ножницами вороньего карканья, то чувствую: вот она жизнь. Каждый из людей укоренен в себе, в определенном дне, в который он просыпается, в определенном часе, который принадлежит ему..." И слово "просыпается" легко прочесть не как "пробуждается ото сна", а будто бы кто-то просыпал человека с небес в его законный день.
Это называется: Драгобыч. На даче или в большом городе может возникнуть - даже непременно возникает - желание ощутить себя "укорененным", по контрасту с действительностью, но это будет романтическим самообманом. Не замедление, а настоящая медленность: Драгобыч. Не желание слиться с организмом города (а город - Природа), а твердое знание, что в этом углу никогда ничего не произойдет (если не считать происшествиями две оккупации и "черный четверг"). "И я тогда мечтаю о том, чтобы стать разносчиком хлеба, монтером электрической сети либо инкассатором больничной кассы".
Шульца часто сравнивают с Прустом; верно - та же скорость, то же умение передать запах или неожиданное отражение в окне. Но вот в этом "инкассаторе больничной кассы" чудится уже какой-то землемер, какой-то Кафка. И действительно, через несколько страниц (а я все время цитирую один рассказ, "Пенсионер") его престарелый герой придет к директору гимназии и попросится в первый класс. Чтобы заново пережить утраченное время, укорениться в чужом дне. И его примут в первый класс, он будет ходить в школьном строю "парами", подставлять задницу под розги, проливать чернила... а потом улетит в голубое небо, и мы не удивимся. Если пенсионер просится в первый класс, почему бы ему не уметь летать?
Бруно Шульц. Трактат о манекенах. Собрание прозы. - СПб: Инапресс, 2000. - 432 с.
|
