[30.06.2000 17:01:35]
Павел Аптекарь
"Время новостей" - специально для Vesti.Ru,
<pavel-a-aptekar@mtu-net.ru>
Политические матюки
Образная характеристика, которую дал Егор Строев действиям Госдумы, почему-то вызвала бурную реакцию. "Известия", например, посвятили передовицу речевой культуре политических деятелей. На сегодняшнем заседании Думы оскорбленный депутат от "Росрегионов" Андрей Климов возмущался спикером сената, который "провел вульгарную аналогию сексуального характера в отношении депутатов Госдумы". По словам Климова, за такие вещи раньше вызывали на дуэль, но нынче время не то, да и "почтенный возраст Егора Строева" следует учесть.
Напомним, спикер верхней с досадой отметил, что "депутаты вопреки здравому смыслу и политической философии сами себе отрубили яйца, не понимая, что без этого они никому не нужны".
Впрочем, сенаторы и их председатель позволяют себе крепко выражаться на публике только в критические моменты. Скандалы редко возникают на пустом месте: вот разве что год назад самарский губернатор Титов ругался с рязанским коллегой Любимовым, который заявил, что "такие костюмы носят только педерасты". На что Титов ответил, что если г-на Любимова "трахнули в ж..у в 1993 году (во время октябрьских событий он сидел в Белом доме до конца. - Прим.ред.), то это его проблемы, а по себе людей не судят".
Вообще-то публичную ругань в адрес политических противников впервые позволили себе лидеры крайне правых фракций дореволюционной Думы. Владимир Пуришкевич, например, называл с парламентской трибуны своих оппонентов "сволочью", "ублюдками" и "мерзавцами", а его коллега Николай Марков - "жидюгами" и "ослиными головами".
Впрочем, вождю мирового пролетариата Владимиру Ленину они не годились и в подметки. Будучи еще в эмиграции, он писал Максиму Горькому: "Сегодня прочту одного эмпириокритика и ругаюсь площадными словами, завтра другого и ругаюсь матерными." Впрочем, он больше тяготел к брани, ассоциирующейся с фекалиями. Всем, наверное, известно выражение "интеллигенция не мозг, а говно". Любил вождь и похожее слово "говнюк". В одном из своих посланий Наркому финансов Григорию Сокольникову он писал, имея в виду старых специалистов: "не пора ли разогнать этих говнюков".
Даже в письме Инессе Арманд Ленин однажды написал: "На такое говно как Мергейм не стоит тратить много времени..." Ей же было адресовано следующее послание: "Если Маша оказалась такой, то я рад, что эта сука отказалась идти в наш журнал." Нередко Ильич употреблял и слово "сволочь": "сволочь Попов", "сволочь поляки (оппозиция)".
Если уж вождь, человек с высшим образованием, то и дело поливал своих соперников и оппонентов словесной грязью, то что взять с бывшего вахмистра Семена Буденного, ставшего командующим 1-й Конной армией. Тот сыпал матюки налево и направо. В октябре 1919 года в разговоре по прямому проводу с командующим 10-й армией Леонидом Клюевым на приказ последнего о совместном наступлении с двумя стрелковыми дивизиями ответил: "Мать их .. с ихними дивизиями, я их за х.. тягать не буду, если хочет, пусть приезжает командарм, их за х.. тягает."
Это был не единственный случай, когда будущий маршал общался подобным образом со своим командованием. В январе 1920 года, когда командующий Кавказским фронтом Василий Шорин вынужден был ввести в Ростов для обуздания буденновцев части 8-й армии и потребовал от командарма вывода кавдивизий из города и освобождения магистральных путей от эшелонов с "трофеями", тот ответил: "Я уже послал Реввоенсовет 8-й армии на ..., а Вас я посылаю к е....й матери."
Не слишком далеко ушел от усатого маршала и Иосиф Сталин. В 1930 году он писал Молотову: "Это четвертая по счету провокационная выходка говенного Гипромеза (Института по проектированию металлургических заводов - П.А.)". Когда на одном из процессов стал отказываться от своих прежних выбитых показаний Николай Крестинский, вдохновитель процессов зло процедил: "Плохо работали с б....ю." Благодаря рассекречиванию архивов стала известна и его резолюция на сообщении разведки 16 июня 1941 года о скором начале германского вторжения: "Можете послать ваш "источник" из штаба германской авиации к е....й матери. Это не источник, а дезинформатор."
Однажды вождь просматривал список высших партийных иерархов и секретарей обкомов с указанием их возраста, национальности, партийного стажа и образования он обнаружил в последней графе "церковно-приходская школа и Высшая партийная школа (заочно)". Резолюция вождя была убийственной - "это не образование, а х...я". Вероятно, он вполне справедливо ставил свое незаконченное семинарское выше, чем заочную ВПШ.
Соответственно выражалось и ближайшее окружение вождя. Вячеслав Молотов на запросе об аресте написал: "За немедленный арест этой сволочи Ломова". Впрочем, на прошениях других осужденных о помиловании он писал и нечто более хлесткое, например, "ублюдок и б...ь".
"Железный нарком" Клим Ворошилов также позволял себе употребление "народного языка". 16 октября 1936 года он писал находящемуся на отдыхе Серго Орджоникидзе: "Твой зам (речь идет о Григории Пятакове - П.А.) оказался бадлюкой (так в тексте документа - П.А.), сволочью первоклассной... Сволочь, сукин сын". После этого следовало: "Все благополучно, отдыхай, набирайся сил." Наверное, нарком тяжелой промышленности провел незабываемый отпуск.
Не церемонился Ворошилов и со своими бывшими соратниками, попавшими под маховик репрессий. Как правило, НКВД "просил согласия" наркома обороны на арест видных военачальников. На полученных бумагах нередко можно увидеть резолюции вроде "Немедленно арестовать эту гниду" или "Брать всех подлецов".
Уже в середине 50-х, по свидетельству переводчика, присутствовавшего на одном из приемов в честь индонезийского руководства, Ворошилов и Каганович затеяли матерную перебранку, которой заинтересовался один из гостей. Переводчику пришлось "переводить" диалог двух "видных деятелей партии и советского государства". Если уж речь зашла о Лазаре Кагановиче, то стоит сказать, что и этот партийный деятель также не чурался крепкого словца. Его "большевистской критики" удостаивались секретари райкомов и начальники железных дорог. По свидетельству бывшего второго секретаря Калининского обкома Анатолия Костакова, в 50-е годы на селекторном совещании секретарей Лазарь Моисеевич сказал: "Вопрос не х.., сам не встанет."
Редкостной образностью речи и отточеностью формулировок обвинения отличался и Генеральный прокурор СССР Андрей Вышинский. Вот только некоторые фрагменты из его выступления на процессе "Правотроцкистского центра" в марте 1938 г.: "Поганые псы", "вонючая падаль", "жалкие подонки", "проклятая гадина".
Преемник Сталина у руля советского государства и разоблачитель культа личности Никита Хрущев любил пользоваться простонародной лексикой. Во время встречи с руководителями арабских государств в начале 60-х годов ему передали просьбу тогдашнего президента Ирака Касема, репрессировавшего многих местных коммунистов, о встрече, на что Хрущев ответил переводчику: "Скажи ему, что я с ним с..ть не сяду" - и даже наказал того за неточность воспроизведения фразы. По свидетельству художника Бориса Жутовского, на знаменитой выставке в Манеже после просмотра картин авангардистов первый секретарь ЦК КПСС спросил его: "Вы что, пидарас?"
С приходом Михаила Горбачева мы услышали много перлов, однако, в отличие от прежних руководителей, он мог свободно связать более трех слов, не ошибаясь в падежах, и ему можно припомнить только послепутчевое "кто есть ху" и послепутчевое же "м...ки".
А вот Борис Ельцин, как ни странно, совсем не употребляет матерщину - в отличие от Виктора Черномырдина. Тот на заседаниях правительства по "газовой" привычке разносил подчиненных в пух и прах, не стесняясь в выражениях. И при этом Черномырдин является, пожалуй, самым большим мастером художественного слова среди действующих российских политиков.
Культур-мультур - "Известия", 30.06.2000
Пятнадцать суток за нецензурную брань - Vesti.Ru, 20.04.2000
Невинные шутки вождей - Vesti.Ru, 31.03.2000
|
